— Постойте, — сказала она, — дайте мне бронзовый щит и вина. Я придумала, как усмирить великана.

Язон принес ей свой щит, и Диоскуры разрезали кожаный мех с вином, подарок Атланта, и вылили в перевернутый щит, как в огромную чашу. Медея же подмешала в вино снотворной травы и, став на носу корабля, закричала:

— Не сердись на нас, добрый Талос! Мы хотим угостить тебя нектаром, сладким напитком богов. Тот, кто вкусит священного нектара, станет бессмертным, как боги. А в обмен за бессмертье ты дашь нам немного воды.

Глуповатый Талос подумал, что стать бессмертным совсем не так плохо. Он перестал швыряться камнями и побрел по колено в воде навстречу гостям за обещанным угощением. Огромным глотком осушил он весь щит Язона и, причмокнув от удовольствия, облизал свои медные губы.

— Дай еще, — попросил он Медею.

— Нет, — сказала Медея, — если ты выпьешь еще хоть глоток, ты сейчас же умрешь. Будь доволен, что стал бессмертным, и принеси нам воды.

Талос скорчил хитрую рожу и засмеялся.

— Разве я обещал принести вам воды? — отвечал он, смеясь. — Уходите-ка подобру-поздорову, или я запущу в вас вот этой горой.

И он зашагал к берегу, распевая хвалебную песню о хитрости и уме бессмертного Талоса. Но не успел еще медный хвастун выйти на берег, колени его подогнулись, а веки закрылись. Он ткнулся лицом в песок и захрапел на весь остров.

— К берегу! — закричала Медея. — Убейте его, покуда он спит.

— Как это сделать? — спросил Теламон. — Ведь медную шею не перерубишь мечом.

— Убить его просто, — ответил мудрый Орфей, который знал все на свете. — У Талоса в теле одна только медная трубка, по которой течет волшебная кровь, как по жиле. Эту жилу Гефест заткнул золотым гвоздем. Если вытащить гвоздь, кровь прольется на землю, и гигант умрет.

Не дослушав Орфея, Язон прыгнул в светлые волны, быстро доплыл до берега, вытащил гвоздь из темени великана, и жидкая лава вместо живой человеческой крови потекла из отверстия в море. Вода закипела, над морем поднялся пар, а медный гигант превратился в огромную медную гору, очень похожую на лежащего человека. Аргонавты же набрали воды и ушли от острова Крита.

Возвращение в Иолк

Очень скоро приплыли они в Эгейское море. А от этого моря не так уж далеко до Иолка. Как-то в полдень Евфал сидел на корме, отдыхая от гребли, и рассматривал высохший черный комочек земли, полученный им от Тритона.

— Вот и все мое царство, — шутя говорил он Язону. — Больше нет у меня земли. Придется мне обратиться в букашку, чтобы править страной, что лежит у меня на ладони. Ты счастливец, Язон, по сравнению со мной: у тебя есть надежда вернуть себе царство отца, а у бедного аргонавта Евфала и этого нет.

Тут Евфал размахнулся и выбросил в море бесполезный комочек земли. Но покуда комок летел над водой, он сделался величиной с лепешку, а упавши на волны, начал расти с удивительной быстротой. Сначала он стал размером как шкура барана, потом — как бычья, потом сравнялся со скалой и наконец превратился в прекрасный остров Каллисту. Из черной земли, на глазах у героев, полезли иголочки свежей травы, потом появились кусты. Кусты превратились в деревья, и скоро тенистые рощи покрыли чудесный остров, а недалеко от берега вырос город с дворцом и храмом, с широкой людной площадью и с пристанями на берегу. Народ теснился на пристани, манил к себе корабль аргонавтов и громко кричал:

— Евфал! Евфал! Это добрый наш царь Евфал вернулся из дальних странствий!

Так, по милости бога Тритона, Евфал сотворил себе целое царство из комочка волшебной земли. Язон не хотел завидовать счастью Евфала, но, удаляясь от нового островка, он все-таки был задумчив и грустен.

— Вот, — говорил он Медее, — я целую жизнь гонюсь за моим потерянным царством и рыщу по бурным волнам, а беззаботный Евфал нашел себе то, чего не искал. Наяву получил он такое великое счастье, о котором не смел мечтать и во сне.

Как Пелий обманул Язона

Маленький домик обиженного царя Эсона обветшал, потемнел от времени. Крыша его покосилась, плющ занавесил открытые двери, а возле самого входа разросся бурьян. Даже каменные столбы строения потрескались и осели.

Ни раба, ни собаки не было у Эсона. В страшной бедности доживал он свои последние дни.

Вдруг старику послышались голоса. Он поднял голову и чуть не ослеп от яркого блеска. Прямо к нему, шагая через бурьян, приближался прекрасный и статный воин об руку с женщиной удивительной красоты. Воин нес Золотое Руно, перекинув его через согнутый локоть, и оно блестело на солнце, как само солнце.

Тихо ахнул Эсон. Торопясь обнять любимого сына, он протягивал руки, хотел подняться с земли, но ноги его подгибались и руки дрожали. С радостным криком Язон подбежал к старику. Он упал перед ним на колени, отшвырнув Золотое Руно, обнял старые плечи могучей рукой. А Эсон, не веря глазам, то смеялся, то плакал от счастья. И Медея тоже не знала, смеяться ей или плакать на пороге убогой хибарки, где ждала ее новая жизнь.

Видя, как дряхл и бессилен отец, Язон на руках отнес его в дом, а Медея зажгла огонь в очаге и стала готовить похлебку. Скоро приветливый дым заклубился над домом Эсона; вкусный запах похлебки поплыл из дверей, чисто вымытые амфоры и чаши наполнились светлым вином из бурдюка, подаренного Язону Евфалом.

Поручив Медее отца, Язон отправился к Пелию. Было раннее утро, но жители Иолка, разбуженные нежданной вестью, уже покидали дома, толпились на улицах и шумели.

— Смотрите, Язон возвратился, — говорили они. — Он не погиб в далекой Колхиде. Он привез Золотое Руно. Придется старому Пелию уступить ему трон.

Пелий вышел к Язону заспанный и сердитый: зная суровый характер царя, рабы не решались сказать ему о возвращении героя. Но Пелий сразу узнал гостя. А когда он увидел в руках у Язона Золотое Руно, с него соскочил всякий сон. Большие глаза царя заблестели. Неужели придется возвратить Язону отнятый трон? Притворясь равнодушным, Пелий сказал:

— По рассказам я думал, что это руно гораздо красивее и богаче. Чего не наскажут глупые люди! Ты хорошо поступил, Язон, что исполнил желание Фрикса. Теперь душа его успокоится в мрачном Аиде. Пойди и повесь руно в храме. Отдай его в жертву богам, и великие боги наградят тебя за хороший поступок.

Видя, что аргонавт не